Выспаться так и не удалось.

Да и к следующему утру голубиный чел уже как-то вылетел из головы, не до него
стало. В этом проблема с сентябрем – он слишком внезапно начинается. Хотя я
люблю сентябрь. Все настоящие поэты и писатели любят сентябрь! В сентябре
лучше всего читать книги. И еще можно ходить в пальто.

Ничего не успеваю.

Где моя сумка, она же только что лежала на стуле!

Маман стоит у двери в белом халате с кровавым подбоем, держит чашечку чая в
руках и смотрит на мои мельтешения так, как будто вот-вот отправит меня на
эшафот:

- Ты что, и правда собираешься идти в ЭТОМ?

- Да, именно в этом! А что тебе не нравится? По-моему, шикарно!

Это я говорю и кружусь вокруг себя в своем шикарном пальто – коричневом, с
заплатками на локтях, потертом временем. Ну просто идеальное пальто! Дядька на рынке продал мне его за пачку сигарет. Надеюсь, она у него сейчас в кармане и все у него там неплохо на сегодняшний день!

Конечно, маман не нравится пальто. Конечно, она сейчас стоит и мысленно осуждает меня – у нее же напрочь отсутствует понятие хорошего вкуса! Помню я ту рубашку, которую она мне однажды купила... Белая, в красный горошек. Кто вообще носит такие?! Пришлось срочно порезать ее лезвием и сказать, что рубашку порвали в школе. Даже сильно врать не пришлось – мне там вечно
что-то рвали.

- Сева, я недовольна тобой.

- Даже не сомневаюсь!

- Когда уже ты возьмешься за ум? Одеваешься так, как будто на улице живешь. Мы
же тебе ни в чем не отказываем. Возьми денег и сходи купи себе нормальной
одежды. Ты что, хочешь, чтобы к тебе и дальше цеплялись в школе? Напомнить тебе, чем все закончилось в прошлый раз? Я расстраиваюсь из-за этого.

- Рембо.

- Что?

- Меня зовут Рембо.

А вот и сумка! Валяется под батареей.

Хватаю сумку, кидаю туда плеер, наушники, ключи и блокнот. Нужна ли мне книжка какая-нибудь? Будет ли время почитать? А, ладно. Возьму на всякий случай. Бросаю в сумку старину Воннегута. Чувствую позвоночником, как маман закатывает глаза:

- Тысячу раз обсуждали уже все это, Сева. Какой Рембо? Что за глупое имя?

- Тысячу раз обсуждали, можно еще раз обсудить. Мне просто нравится, чтобы меня так называли. Разве тебе так сложно? Лучше закрой за мной дверь, я ухожу. Разве ты не знаешь, что двери надо закрывать? А то еще подслушают что-нибудь
неприличное, начнется паника на сельской дискотеке, а как потом разбираться с
такими ситуациями? Где твое чувство собственного достоинства?

Маман так молчит в ответ, что хочется удавиться.

- Ладно, – выстреливает она в конце концов, – господин РЕМБО. Вернешься домой,
погуляешь с собакой. Я успеваю выйти с ним только на полчаса. Догуляешь потом.

Бедный Бродяга!

- Ну и ладно, – кричу, – ну и пожалуйста! Возьму и погуляю! Я его явно больше
люблю, чем ты! Досвидос!

Хлопаю дверью, несусь вниз по лестнице.

Прекрасное начало дня! Просто замечательное! Даже велик не удалось взять – у него передняя шина лопнула. Наверняка Каспер тот виноват, ссаный птеродактиль – зуб даю, проколол чем-то! Вернусь – отомщу.

И вот я иду!

Кулаки в разодранных карманах, кроссовки в сумке – неудобные потому что,
пришлось их снять посередине пути. Но ничего! Трава пока что мягкая, земля
теплая. Черви в земле тоже ничего – приятно ползают, делают бесплатный массаж ступней. Благодарю вас, черви! Спасибо за массаж, а то идти долго – новая школа в другом районе, за пустырем.

Ведь маман просто не могла выбрать школу поближе! Как будто рядом нет
нормальных школ – нет же, они плохие, там у крыльца «мальчики стоят и курят, а
вдруг они тебя тоже заставят курить?» Не хочу портить ее радужные мечты, но с
этим она опоздала.

И вот теперь я иду – сначала через одну дорогу, потом через другую, потом через
заброшенную ветку рельсов, потом просто по земле. Пинаю лопухи, стараюсь не
напнуться на железные штыри. Потом через лес иду – ну так, подлесочек.

Подлесочек Мясокомбината.

Говорят, в этом лесу маньяк бродит по вечерам. Или по утрам. Или после обеда сюда приходит. Кто их, маньяков, разберет! И правда, нельзя же совершать убийства без тарелки супа в животе. Какой суп любит маньяк, интересно? Наверное, гороховый. С копченостями. И ложкой поджаренного лука – но только небольшой ложечкой, а то будет слишком горько.

Я жутко люблю маньяков.

Ну так вот, эта новая школа мне, якобы, «поможет». У нее хорошая репутация.
Бесплатные обеды и кружки по интересам в субботу. Куча золотых медалистов.
Бассейн. Никакого свободомыслия. Окошко под самым потолком. Еще один кирпич в стене – по крайней мере, таким было официальное заявление от маман.

Подхожу к школьному забору. Чувствую приятные ощущения в поджелудке. Даже
номер у нее самый подходящий – Тринадцать. Над забором надпись: «Не для школы, а для жизни мы учимся». Могли бы просто написать – оставь надежды, всяк сюда входящий. Просто и понятно.

Хватаюсь крепче за сумку.

И зачем только мне пришло в голову взять с собой Воннегута? Не хватало только,
чтобы его порвали, как тогда «Заводной апельсин». Merzky morder! Лучше бы
порвали тетрадку по алгебре, если им так хотелось что-то порвать! Тетрадку мне
было бы совсем не жалко, а вот «Заводной апельсин» пришлось склеивать скотчем и извиняться потом за все это гадство в библиотеке.

Блин, дальше тянуть невозможно.

Вдох-выдох.

Вхожу.

Во дворе огромный клен.

Просто невероятный клен, с толстыми узловатыми ветками – под таким бы лежать весь день и смотреть, как земля покрывается осенью. Как там было? Прольется кровь, а листья расскажут, как он умрет. В общем, мечта, а не клен.

Смотрю внимательнее.

Мечта сдулась, не успев надуться – под кленом расположился балаган.

И если бы только буквально! Нет, это кучка, как бы это лучше сказать, glupy malchik. Стоят, пуляют друг в друга чьей-то сумкой. Из телефончиков вопит Черный Бумер. В центре балагана – девчонка с кошачьими ушками на голове. Подпрыгивает за сумкой. Вместе с девчонкой подпрыгивают два светлых хвоста на макушке. Фиолетовая толстовка расстегнута, по щекам размазана тушь.

Ух.

Ясно, играют в собачку.

Осторожно подхожу ближе.

- Эй ты, анимешка! Хочешь значок? Хочешь? Подходи, забери! – заливается клоун из балагана.

Сразу видно – герой нашего времени. На груди GUCCI, на жопе ADIDAS. Все куплено в ларечке на местном черкизоне. Полосатом таком. С манекенами, скованными одной цепью.

- Ребята, пожалуйста, отдайте, пожалуйста, ребята, – всхлипывает девчонка.

Вот же уроды.

В корпусе справа открывается дверь. Из нее на крылечко выходит дядька – в синем костюмчике, с красным галстучком. Чистенькая аккуратненькая бородка.
Черные кожаные туфли с острыми мысками.

Ну явно видно, козел.

Дядька неспешно достает из кармана серебряный портсигар, щелкает зажигалкой,
затягивается. Балаган под кленом собирается на гастроли, в программе новый номер – сдергивание кошачьих ушей с головы собачки. Дядька курит. То есть, это он так просто будет стоять и смотреть?

Я так не могу.

Прости, старик Воннегут.

Вдыхаю.

Ору так, чтобы слышно было за полтора километра. Или лучше – за два. Нет, за три с половиной – вот так лучше:

- ЙОУ, СОБАКИ, Я НАРУТО УЗУМАКИ!!!

Все глаза на меня.

- ДА, И КСТАТИ, Я БУДУЩИЙ ХОКАГЕ!!!

Девчонка перестает рыдать. Балаган роняет уши. Козел глотает свою козлиную
сигаретку. Отлично.

- У МЕНЯ ВСЕ КРУТО, Я ЖЕ ВСЕ-ТАКИ НАРУТО!!!

Швыряю в балаган сумкой. Балаган разлетается по сторонам – сумка-то тяжелая, там кроссовки. Отличный снаряд!

- НЕНАВИЖУ ОРОЧИМАРУ И КАБУТО!!!

Бегу к девчонке в позе ниндзя Деревни Скрытого Листа.

- ЗНАЮ МНОГО ДЗЮТСУ, НЕНАВИЖУ БУТСЫ!!!

Пальцами правой ноги подкатываю к себе кошачьи уши.

- ЛУЧШЕ КЛОНОВ, РАЗЕНГАНА НЕ НАЙДУТСЯ!!!

Одной рукой хватаю девчонку за запястье, другой – цепляю обе сумки за ремень.

- У МЕНЯ ФАНАТЫ, ПЛЮС Я ЛЮБЛЮ ХИНАТУ!!!

Киваю девчонке на главный вход в школу – мол, бежим.

- НЕМАЛО ДРУЗЕЙ!!!

Посылаю козлам воздушный поцелуй.

- И ОДНОКОМНАТНАЯ ХАТА!!! БЕЖИМ!!!

И, что самое неожиданное, мы добежали. И в дверь вошли. И даже не были убиты
брошенными в спину сюрикенами. Ну, что тут сказать! Я – самый непредсказуемый ниндзя этой поганой школы!

Внутри поганая школа оказалась самой обычной.

Четыре этажа, два корпуса, между ними – коридор-перегородка с раздевалками.
Внутри раздевалок железные крюки – самое то, чтобы школьники вешались. В
коридоре осыпающиеся советские мозаики со спрутами. Мрачненько. К доске рядом с актовым залом приколоты отличники всех сортов. Удобно. Но только мы слишком быстро мимо них пробежали – не удалось даже рассмотреть, кто из них самый дохлый.

Итак, стоим в закуточке под лестницей на первом этаже, дышим. Над нами активно топают слоны – народ идет в актовый зал. Ладно, думаю, до общего собрания еще минут десять. Успею. Смотрю на девчонку, проверяю – как она? А она злая какая-то – руку выцарапывает из моей, хватает свою сумку, нахлобучивает себе на голову уши.

- Ты чего? – интересуюсь, надо же поинтересоваться. – С тобой все в порядке?

- А ты чего! – шипит девчонка. – Что ты творишь? Нафига?!

- В смысле, – шиплю в ответ, – в смысле нафига, что нафига-то?

- Нафига все это – вся эта клоунада во дворе?!

- В смысле – клоунада?! То есть, тебя не нужно было спасать от этих козлов?!

- Разумеется, нет! Теперь весь план насмарку из-за тебя!

Ничего не понимаю.

Девчонка роется в сумке, смотрится в зеркальце, достает откуда-то салфетки,
вытирает тушь. Вытаскивает из кармана раскладушку с кучей брелков, откидывает крышку, пишет кому-то смс-ку. Так яростно пишет, что брелок с буквой L скачет вверх-вниз. Кажется, сейчас он так же яростно отлетит и выколет мне глаз.

- Классный брелок, – говорю. – А ты за Эл или за Лайта?

Девчонка фыркает.

- За Эл, естественно! Лайт – последний дурак. Невозможно создать справедливое
общество, когда ты один решаешь за всех остальных, кто должен умереть,
а кто – нет. Это само по себе в корне несправедливо. Да кем он себя возомнил?! Будь он хоть рыцарь в сияющих доспехах, с безупречной моралью, так неправильно! А ты за кого?

- За Лайта, естественно. Не собираешься же ты спорить, что этот мир бесконечно
прогнил и что в нем не хватает правосудия? Поможет только революция. Почему мы сами не можем решать, что нам делать? И кстати…

Запускаю руку в сумку, драматично достаю блокнот – он у меня как раз в черной
обложке.

- Я – Кира...

Девчонка молчит. Я прямо слышу, как ее глаза закатываются назад в череп и
скрипят от раздражения.

- Нет, серьезно, я Кира! Сейчас запишу тебя в список. У меня тут список всех тех, кто меня когда-либо обидел, я про них пишу в книжечку – они умирают. Ах черт, я же не знаю твоего имени... Как же я про тебя напишу? Вот блин…

Девчонка захлопывает крышку мобильника.

- Знаешь, что? Себя туда запиши. Нет у меня сейчас времени стоять здесь и вести
разговоры про «Тетрадь смерти» со всякими Кирами, дела надо делать. Я вообще за Мису-Мису! Она там самая адекватная! Проехали. После обсудим. У нас сейчас
собрание на стадионе. Ты идешь, или как?

Святой Керуак, да что происходит в этой школе? Все мои попытки что-то понять
улетучиваются с каждой секундой.

- А как же собрание в актовом зале? – спрашиваю. – Там же, вроде, директор должен быть. Унылые учителя, занудные речи по случаю нового учебного года, все такое. Мы туда не пойдем?

Девчонка смотрит на меня так, как будто у меня две головы.

- Ты это серьезно сейчас? У нас здесь не клуб самоубийц! Быстро, идем. Только
ботинки надень, или что там у тебя. На стадионе куча стекол валяется, порежешься. Не стой столбом! Валим отсюда, Наруто-кун.

Говорит это и толкает меня локтем к ржавой двери под лестницей, мол, пошли.

- Скучные у вас тут двери, – говорю, а заодно выуживаю из сумки кроссовки.
Красные, мои любимые. Полетели в страну Оз, в чудесную страну Оз! – А где же
надпись «Тайная комната открыта, трепещите, враги наследника»? Сто пудов там за дверью змея огромная с ядовитыми зубами, и ты меня собираешься ей скормить!

Девчонку, судя по ее виду, просто задолбало уже закатывать глаза. Наверное, у нее
там внутри шестеренки все стерлись от постоянного закатывания всех вокруг в
асфальт презрения. Блин, а вдруг у нее сейчас один глаз западет как у маминой
Лялечки – а мне тогда что делать? Я же не умею откатывать куклам глаза обратно,
меня пугают их пластиковые ресницы!

Девчонка достает из кармана своих клетчатых штанцов отмычку – ого! Начинает копаться в дверном замке – еще раз ого!

- Слушай, – говорит эта мисс Марпл, – а у тебя там, в этой модной книжечке твоей,
нет случайно второй личности спрятанной, с которой ты переписываешься, и вы
такие друзья самые лучшие? Шрам у тебя не болит, случайно?

- Нет, не болит! – вот это она смешная. – Уже девятнадцать лет как не болит, ты что, последнего «Поттера» не читала? Кстати, шрам у меня действительно есть.

В замке щелкает.

Девчонка бормочет себе под нос что-то неразборчиво-нецензурное, толкает дверь
рукой. За дверью… просто улица. Солнечный свет, шум автомобилей за забором.
Странные вороны на проводах, которые все сидят в один рядочек с одинаковыми
промежутками. Ничего необычного.

- Ну, идем, – говорит девчонка и поправляет ремень на плече, – нам за угол нужно. Только осторожно, по стеночке. Нельзя, чтобы тебя увидели из окон.
Иначе – кирдык.

И вот мы ползем по стеночке, прямо как в Форт Боярде. Стеночка в мелких
камушках, царапается. Как хорошо, что на мне пальто.

- Ну и где твой шрам, Наруто-кун? – вспоминает девчонка под окнами спортивного зала.

- Да вот он, смотри, – показываю ей на правый висок.

Девчонка фыркает.

- Какой же это шрам? Это родинка!

- Никакая это не родинка, это шрам! Шрам из прошлой жизни. Говорят, что родимые пятна – это следы того, как ты умер. Прикинь, как это круто, что шрам на виске! Ты только представь – вдруг была перестрелка на кладбище между бандюками и меня там укокошили? Или вдруг я была девушкой-крестьянкой, искала грибы в лесу и случайно упала черепом на штырь? Или вдруг я – реинкарнация Маяковского? Вот вы, мужчина! – окидываю вверх правую руку. – У вас в усах капуста где-то недокушанных, недоеденных щей. Вот вы, женщина! – прижимаю к сердцу левую руку, запрокидываю голову назад. – На вас белила густо, вы смотрите устрицей из раковин вещей!

Девчонка выкатывает глаза, бросается ко мне и закрывает мне рот ладонью.

- Тише, ты, бака! Услышат!

И вот мы стоим и прислушиваемся. Вернее, девчонка прислушивается – ей удобно, у нее же как раз две пары ушей. Вороны внимательно смотрят на нас с проводов.

Девчонка выдыхает:

- Пронесло… Бака-Наруто!!! Что ты творишь?!

- Ммфг!

- Что?

- Ммфг!!!

Девчонка убирает ладонь. Достает платок из кармана, вытирает им руку.

- Ну ты ваще, – шиплю, – ну ты с капусткой, но не сахар!

Девчонка демонстративно отворачивается. Ничего не понимаю. Ползем дальше –
мимо кабинета с окнами, заклеенными фольгой. И зачем им столько фольги? Они
что, кого-то здесь запекают по ночам?

- А тут у вас что?

Девчонка смотрит на меня так, как будто из моей головы пошел дым и черти
полезли. Красные. С блестящими рогами и голосом Доктора Франкенфёртера.

- В смысле? Ты что, шутишь?

- Нет! – это я почти кричу. Святой Керуак, да за что мне все это! – Я первый день в
этой вашей долбанной школе!

И тут до девчонки доходит.

Ее рот округляется в идеальную букву «О»:

- Только не говори мне… Тебя только что сюда перевели?

- ДА!

Я чуть не плачу.

Девчонка, по-моему, тоже чуть не плачет. Складывает руки у груди, кланяется:

- От лица комитета ПТЖД я приношу тебе свои глубочайшие извинения,
Наруто-кун!

ПТЖД?... Это что, какой-то предмет? Ладно, потом разберусь. Осторожно тыкаю
девчонку в плечо. Неловко получилось…

- Знаешь… меня ведь даже не Наруто-кун зовут. Это я так. Хотя мы с ним и правда
похожи. Я тоже иногда чувствую себя так паршиво, как будто меня вот-вот порвет
изнутри бешеный девятихвостый лис и я всех заразенганю от злости. И качели я
люблю.

Думаю еще полсекунды и добавляю:

- Даттебаё.

Девчонка поднимает голову и улыбается. Искренне улыбается. Первый раз за весь
разговор. Неплохо!

- Как тебя тогда называть, Не-Наруто-кун?

- Рембо!

- Рембо? Это как «Рэмбо: Первая кровь?»

Черт!

Мысленно шлепаю себя по лбу. Всегда одно и то же, ну просто удавиться!

- Нет! Как поэт!

- Понятно, прости!... А меня Аника-тян зовут. В реале – просто Аня Королёва.
Касательно твоего вопроса, – она кивает на стекла в фольге, – здесь карцер.

Я сглатываю.

- Карцер?

Аника-тян кивает. Мне кажется, или стало на несколько градусов холоднее?

- Ну, вернее, «комната для воспитательных бесед». Так это называет директор.
Давай-ка двигать отсюда поскорее.

И вот мы ползем дальше. Я слушаю Анику-тян:

- Он недавно все это придумал. Ну, эту комнату. Года два-три назад. Сюда приводят всех, кто нарушает правила. В прошлом году Лобок – ну, Димон из десятого «А», у него была стрижка типа ирокеза. Типа, выбрито по бокам, а на макушке полоска темных волос. Ну, просто похоже было на… Ну, ты понимаешь… Ладно, проехали. Но дело было не только в этом. Он не носил с собой сменку, ходил такой весь – «я крутой, посмотрите на меня!» Сменку не носил! В феврале! Сидел в ботинках на физике и расплывался серой соленой лужей по линолеуму. Ну так вот, из-за этого было дисциплинарное собрание с учителями. Его привели в этот карцер и устроили ему там разгром: «Да ты, да вот, позор школы, да твое имя будет знать каждый сотрудник детской комнаты милиции, да ты идешь по наклонной и нет тебе обратного пути, да чтоб ты спился, подонок, сдох в канаве от передоза!» – и так часа два! И за стрижку его тоже отчитали, мол, «что это у тебя на голове, это школа!» Говорят, Лобок после этого вышел из карцера весь белый и в тот же день побрился.

- Вот это жесть! – у меня от такого рассказа, кажется, тоже все волосы сгинули.
Щупаю голову – нет, пока вроде на месте. Даже наоборот, в глаза лезут. Шикарно.
Заправляю челку за ухо. – И что, такое у вас часто случается?

- Часто. Директор и его ку-клус-клановцы постоянно кого-то ловят в коридорах. Это они во дворе были – нашли себе развлекаловку. А если не они, то Людоедовна. Ну, завуч. Стоит и орет на тебя, пока стекла не лопнут. Мы их вечно меняем. Пять раз в неделю.

- Блин…

У меня аж внутри все заболело. Отчего это, интересно? Наверное, все-таки стоило
что-то в себя закинуть с утра – на одной кофейной диете долго не протянешь.

- И что, неужели ничего нельзя с этим сделать?

Аника-тян хмыкает:

- Почему нельзя? Можно. Ты думаешь, мы тут зря по стеночке ползем? Мы уже почти на месте, кстати.

Говорит это и за угол заворачивает. Интересно – что там?

Ныряю за ней, оглядываюсь.

Даже как-то прозаично – самый обычный стадион. Ржавые турники, облезлый
асфальт, адская грязюка в ямах, все такое. Пизанские баскетбольные кольца по
сторонам – мимо них даже проходить страшно, не то, что мячи в них закидывать.
Под корявыми древними вишнями справа тусит размытая группка людей.
Аника-тян снова что-то яростно строчит в мобильнике.

- Ну, как тебе наш стадиончег? Сугойно? – спрашивает она, щелкая клавишами.

- Сугойно, – отвечаю, – ну очень сугойно. А что это блестит так красиво в центре?
Прямо как опрокинутое небо.

- Это море битых стекол. Ты туда не ходи, там убиться можно. Там устраивают
ежегодные соревнования по ОБЖ. Нужно бегать на время, ставить палатки. Бегаешь, падаешь, разбиваешься о стекла, потом дрожащим голосом рассказываешь про венозную и артериальную кровь, а по сторонам дети в противогазах стоят. В общем, приходите на наш стадион, СКУЧНО НЕ БУДЕТ. В здравом уме сюда никто и не ходит. Но это нам и нужно!

Аника-тян захлопывает крышку телефона. Потом достает из сумки две ленточки
зеленого цвета – одну привязывает к ремню, другую протягивает мне.

- Держи. Думаю, тебе можно доверять.

- Ого! Спасибо за доверие. Оригато, как говорится. А вообще зачем это?

- Чтобы определить, кто друг, а кто – нет. Во «Властелине колец» было – молви друг и войди. А у нас – ленточки.

Говорит, а сама машет смутным личностям под вишнями. Личности машут в ответ.

- Это мы к ним?

- К ним. Как раз познакомишься.

Круто! Какие-то тайные личности, какие-то тайные ленточки – как будто у нас тут
штаб-квартира «Три сыщика». Альфред Хичкок не представляет! Подпрыгиваю от нетерпения. Стекло хрустит под ногами – ну просто полный улет!

- А вот и мы! Привет жедаям, – говорит Аника-тян личностям и поднимает руку в вулканском салюте. Я тоже поднимаю – что я, хуже какого-то там мистера Спока?

- Долго ждали?

- Привет, Шеф, привет, Рембо... – хором отвечают личности.

Стоп, откуда они меня знают?

- Стоп, откуда...

Меня перебивает девчонка с розовой челкой:

- Шеф про тебя все написала в аське! Домо оригато за помощь! Ты – молодец!
Наверняка она на тебя наорала вместо того, чтобы спасибо сказать. Прости ее. Она
не умеет.

- И тебе спасибо! – говорю. – Мне нравятся твои перчатки. Очень прикольно – и
тепло, и удобно, что пальцы обрезаны.

Девчонка прячет «хи-хи» за перчатками.

- Кьяяя! Спасибо, Рембо! Мне нравятся твои кроссовки! Я – Шуичи.

- Привет, Шуичи!

- Здравствуй, Рембо... – выглядывает из-за плеча Шуичи печальное создание с
подведенными глазами. – Как прекрасно, что такие личности, как ты, заглядывают в нашу обитель меланхолии... Я уже думал, мы навечно обречены прозябать в нашей грешной юдоли под владычеством безысходности... Я – Пьеро.

- Привет, Пьеро!

Пьеро прячет глаза и пытается пригладить волосы у виска – бессмысленно, они все равно стоят торчком, как воронье гнездо.

- Зашибенный ход с рэпчиком, – доносится голос откуда-то из-под Пьеро. – Мое тебе уважение, приятель, красиво все получилось. Стальной фундук у тебя там, приятель – ну, или миндаль. Или бразильский орех. Мы здесь никого не осуждаем. Мир тебе, приятель.

Я заглядываю за Пьеро.

Под вишней лежит Иисус Христос Суперзвезда. Ну как, Иисус. Просто чел с картины Альберта Дюрера – кажется, так его звали. Лежит в листьях между корней, сияет голыми коленками сквозь продранные джинсы, курит трубку, смотрит в нирвану.

- Крутой, да не очень, – перебивает Иисуса Аника-тян, – весь план чуть насмарку не пошел!